ООС: труд трех дней, много букв) совместно с мастером

===>Комната, занимаемая Драганой
...Но голос в ее собственой голове отчетливо произнес:
"Входи, Драгана".
"Отец" не спал. В одних штанах и распахнутой рубашке он сидел скрестив ноги на полу посреди комнаты и наблюдал за тонкой полоской света, ползущей к нему через комнату. Выражение лица было мрачным и пустым, лишенным всяких эмоций.
Драгана проскользнула в комнату, и все, что привело ее внутрь, как-то разом потускнело, отступило даже не на второй, на третий план. Она опустилась на пол на почтительном расстоянии от мастера. Пытливо склонив голову, заглянула ему в глаза, пытаясь угадать, почему он не спит в предвечерний час и почему выглядит так удрученно.
- Переживаешь из-за нападения? – предположила волчица.
- Нет, - поднявшись, оборотень обошел полоску света и плотней задернул штору. Свет исчез, комната окончательно погрузилась в полумрак. Повернувшись к "дочери", он опять сел на пол, чтобы оказаться с ней на одном уровне взгляда. - А ты почему не спишь? Еще совсем рано.
…И действительно, почему она не спит? Почему пришла? Из-за дурацкого сна. Кому какое дело до игры подсознания, когда происходит нечто, способное вогнать Айвэна в состояние полной прострации?
- Тогда почему? – тихо-тихо спросила она. У всех есть право на секреты, но просто так смотреть, не интересуясь, Драна не могла. – Просто… Захотелось к тебе.
Боги, как глупо звучит! Но это не совсем неправда. Точнее, одно следствие, без причины. Да и все лучше, чем сама причина. Девушка не жалела, что пришла, но жалела, что выбрала для этого такой незначительный повод.
Он улыбнулся. Взгляд смягчился, угрюмость сменилась спокойствием. Может, ей и казалось, что вышло глупо, но по крайней мере, с пользой.
- Я слушал себя, - отозвался шаман ответом на вопрос и хмыкнул. - Ты бы посмотрела на себя, когда стараешься сосредоточиться.
Оборотень пытался найти источник ощущения, испортившего весь отдых. но, по крайней мере, ему удалось поспать несколько часов и чувствовать себя вполне бодро.
Драгана улыбнулась в ответ. Наверно, действительно комичная картина: она совершенно не представляла, как выглядит в такие моменты. От ответа «отца» будто камень с души свалился.
- Мне сегодня приснился странный сон. Как будто пора измениться, - все-таки проговорила волчица.
На лице Айвэна появилось заинтересованное выражение. Он вопросительно посмотрел на нее.
- Вижу, что хочешь поделиться.
- Хочу, - кивнула Драна и завозилась, устраиваясь поудобней. Скрестила ноги по-турецки, обхватила лодыжки пальцами, глубоко вдохнула и начала, частенько останавливаясь, чтоб припомнить получше: – Он был такой реальный. Я проснулась от ощущения солнца на лице. Такого, как при жизни, а не как сейчас. Причем проснулась в пустыне. Я до сих пор чувствую, как песчинки при каждом шаге хватали меня за ступни. Шла долго, как будто не один день. Потом вышла к городу, развалинам. Посреди них текла река, но она странная была. По берегам ничего не росло, все тот же песок, даже за городом. И вот на одной из улиц я увидела... Не знаю даже, кого. Как бы мужчина, моего возраста. Вообще очень похож на меня, как близнец. Те же волосы, такой же жилистый и «колючий», даже латанная-перелатанная хламида точь-в-точь как на мне была, только взгляд не такой. Он меня первый увидел, протянул руку, и я увидела у него на ладони ключ. Вообще не поняла, зачем он, пока не оглядела себя и не заметила поверх хламиды крест-накрест цепь с замком. А он говорит, мол, зачем ты бежишь от своих демонов, вместо того, чтобы позволить им умереть? Я отвечаю, что не бегу, а готовлюсь встретить их. Он ответил, что я живу прошлым. Что ищу обетованную землю, но пытаюсь протащить туда свои кошмары, поэтому не найду ее никогда. Я хотела возразить, а он так криво ухмыльнулся, и сказал, что он – я и есть, поэтому ему лучше знать. И так мне тошно стало и… неправильно от этой его ухмылки. Я взяла ключ, хотя не очень-то и хотелось, и тут же у реки из песка начала пробиваться зелень. И я проснулась.
Все то время, что Драна рассказывала, Айвэн не перебивал ее, но слушал очень внимательно, мысленно для себя что-то отмечая. Когда она закончила, он спросил:
- Как ты думаешь, имеет ли смысл прислушаться к этому сну? О каких демонах говорил твой собеседник?
Почему-то от этих слов волчице вспомнились книжки по развитию речи у дошкольников. Она пожала плечами. Велик был соблазн повторить за Наари: «Надо подумать», и послушать, что скажет старший, более опытный, но Драгана не привыкла вести себя так.
- Честно, не знаю. Мне иногда кажется, что от меня одни хлопоты из-за того, что я такая… несдержанная с одной стороны и слишком замкнутая с другой. Мне иногда хочется быть другой. Но я… - волчица замолчала. «Боюсь» было для нее слишком неправильным словом, выдающим с потрохами слабость. Она не смогла заставить себя его произнести. – А демоны… Наверно, воспоминания. Или моя ярость и холодность. Не знаю.
Она чуть нахохлилась, неуверенно отвела глаза, оглядывая углы комнаты.
- Ты ведь не соглашаешься со мной, когда я начинаю надоедать тебе рассуждениями о пользе контроля своих эмоций, - мягко продолжал шаман, с интересом поглядывая на нее. - Ты любишь быть сильной, уверенной. Поблажек ты себе не даешь даже в мелочах - вон, на полу тебе удобней, чем на кровати, например, - оборотень усмехнулся. - Ты не считаешь себя вправе расслабляться. Похвально, я могу быть уверен, что ты выживешь в любых условиях.
Складывалось впечатление, что наставник на этот раз решил отстаивать ее точку зрения, а не критиковать, как обычно.
«Я контролирую свои эмоции, просто не так, как этого хочешь ты!» - могла привычно огрызнуться Драна. Что задумал мастер, она поняла мгновенно: майевтика. Что ж, может быть, так действительно удастся найти решение. Она опустила голову, явно напряженно пытаясь сменить обычную точку зрения. Или ища силы сказать что-то иное.
- Я должна быть сильной и уверенной, - наконец, проронила она. – Я же очень слаба, я постоянно это чувствую. Мне кажется, что это тело можно смять просто вот так, - она выразительно щелкнула пальцами. – Я очень хочу выжить! – Она вскинула на мастера глаза, и в них явно можно было прочесть и искреннее подтверждение ее слов, и где-то в глубине тот старый ужас потери близких, что, казалось, уже к обращению перегорел в ней. Ан нет, погляди, сидел занозой. – Я опять привязалась. Я не смогу снова потерять. Поэтому я просто обязана быть сильной, чтоб выжить самой и дать жить тем, кого я люблю, - снова спрятала взгляд девушка. И мысленно, впрочем, не ставя заслонов, но и не выпячивая особо, добавила:
«Даже такой ценой».
Айвэн мог бы в сотый раз сказать ей, что она не права, что это всего лишь кажется ей, что на самом деле она сильна и телом, и вполне духом, несмотря на червя заниженной самооценки, который исподволь точит ее изнутри. Мог бы напомнить, что видимое и принимаемое за действительность еще не является самой этой действительностью. Мог бы посетовать, что она гоняет в голове одну и ту же навязчивую мысль, которая не дает ей не просто выживать - а жить по-настоящему свободно.
Слова, как вода, текут мимо. Река плывет в своих берегах, на место старой воды неся новую.
Оборотень встал и огяделся. Взгляд упал на моток стального каната, оставшейся после ремонта. Тогда распихали остатки материалов по комнатам, надеясь разобраться с ними позже, да так и забыли. В спальне, предназначенной для Рогнеды и Иована, лежали три мешка грунтовки, например.
Айвэн довольно оскалился.
- Как раз подойдет, - подойдя к углу рядом с входной дверью, сказал он, выволакивая связанную кольцами сталь. - Встань-ка посреди комнаты, Драгана. Сейчас займемся иллюстрированием твоего сна.
Сказать, что Драна удивилась – значит, ничего не сказать. Она недоверчиво отодвинулась от «отца»:
- Зачем это тебе трос понадобился?
Но тут же встала, прошла в центр комнаты и замерла в напряженной, абсолютно прямой позе.
Айвэн без суеты отмотал приличных размеров кусок каната, не без труда разорвал, затем подошел к волчице и повесил этот трос ей на шею. Надо сказать, не самая легкая ноша.
- Разорви, не снимая с себя, - сказал он.
Драгана еще более недоверчиво поглядела на «папу». Она могла бы разве что придержать канат об пол и попробовать порвать за счет спины, так как силы рук явно бы не хватило. Она присела, всем весом навалилась на кулаки согнутых рук, с зажатыми в них концами троса. С усилием выпрямила «лапы». Стальная веревка послушно разъехалась. Наверно, это было даже слишком легко.
Айвэн удовлетворенно кивнул и отмотал кусок на этот раз в пять раз длиннее первого. Сложил в пять раз. Снова повесил Драгане все это на шею, попутно переплел между собой пять концов в один.
Что в этот раз не справится, Драна поняла как только трос снова лег ей на шею. Теперь она, не привыкшая отступать без боя, уперлась в концы ступнями, а сам канат сдвинула на плечи. Начала вставать. Железо впилось в плечи, казалось, трос и волчица спорили, кто крепче, кто упрямее. Оказалось, что Драгана закусила губу до крови, но в конце-концов канат поддался. Она обессилено выдохнула, потянула перенапряженную спину, потерла оцарапанные плечи и снова глянула на «отца».
Человек не смог бы не то чтобы разорвать сталь - выпрямиться под ней бы не сумел. Грейганн по праву считались самыми сильными и выносливыми среди киндрэт. Говорят, что физические возможности человека невероятны, но люди  не используют их. Представить предел для оборотней-вампиров и вовсе являлось непосильной задачей.
Айвэну и это показалось мало. Складывалось впечатление, что он вознамерился пустить в расход весь моток, которого хватило бы еще на двадцать кусков размером с тот, с которым только что расправилась волчица.
- Садись, - сказал шаман, взял в руки конец мотка и принялся обходить девушку. В этот раз вокруг нее обвивался настоящий кокон из стали, поднять который и вриколакос не сумеет. Во время сего процесса шаман гнул канат, чтобы тот плотнее касался тела Драганы. Получилось три слоя.
- Избавься от него, - сказал грейганн и, прислонившись к стене, стал наблюдать.
Волчица вздохнула спокойней: можно было больше не рвать, теперь требовалось просто выпутаться. Она совершенно дико косилась на мастера, который закутывал ее в остатки – которых еще было о-го-го! – каната. Навернув не один и не два слоя, он отошел к стене, наблюдать. Не сделай он этого, кто знает, какое обезумевшее от страха и собственной беспомощности создание он получил бы. Теперь же Драна справилась с нахлынувшей паникой и жаждой свободы. Вдруг она совершенно глупо, немного нервно расхохоталась. Поймав недоуменный взгляд «отца», пояснила:
- Я гусеница, - и снова не сдержала смеха. Правда, даже трясясь от смеха, она упорно ощупывала и проверяла на прочность охватывающие канаты. А вот если здесь попробовать? Тогда в плечах ослабнет, можно будет за распутывание горла взяться. Руки высвободишь, легче пойдет. Оставалась одна проблема: канат она могла сдвинуть, но не порвать. Вот и приходилось долго и по чуть-чуть перемещать витки, как заправская гусеница. Упорная волчица бы освободилась, но, скорее всего, завтра, ближе к вечеру.
Садист-мастер тем временем продолжал изображать из себя статую, не говоря ни слова. Он не двигался, как будто его вообще не было. Ни взглядом, ни выражением лица, ни жестом он не давал понять, что думает о возне Драганы, чтобы ненароком не помешать ей подсказкой. Правда, когда она рассмеялась, не удержался от отстраненного комментария:
- Стоит гусенице приложить усилия, как она станет бабочкой, - вот и все, что шаман себе позволил. Он развлекался чтением эмоциональных образов "дочери" и знал все, о чем она сейчас думает.
Драна честно задумалась. Глубоко и качественно. Поменять витки местами? Найти те, с которыми получится это провернуть, тогда… нет, не то… она явно не понимала, чего он хочет. Или понимала? Ей самой отсюда не выбраться (эта мысль снова вызвала панику, мгновенно подавленную, чтоб не мешала думать), значит… значит…
…Длинная узкая ладонь в сети складочек и мозолей. Рука человека, не привыкшего жить праздно. Сухая, как и должно быть у жителя бесплодной пустыни. И маленький ключик, поцарапанный, обшарпанный.
«Я – это ты и есть, мне лучше знать.»
Драна подняла глаза на «отца». Тот старательно изображал стенку. Нет, она не сможет. Не получится. Но это же так просто, два слова. Просьба о помощи. А что, если она не права, и выбраться самой все же возможно? Мастер не станет над ней смеяться, он оценит, что она переступила через себя, но сможет ли себя простить сама волчица? Вряд ли. Ей безумно хотелось закрыть лицо руками, свернуться калачиком подальше от чужих глаз. Такой зависимой она себя не чувствовала никогда. Вместо этого она снова закусила уже оправившуюся от предыдущего прокуса губу, вдохнула глубоко-глубоко.
- Айвэн… - голос отчаянно срывался. Нет, это не гордость, не сейчас. Сейчас это просто страх оступиться непоправимо. Шепотом, чтоб не дать петуха, чтоб, может быть оставить лазейку к отступлению: - Помоги мне…
Шаман все понимал. В картинках-образах над головой волчицы он видел мысленным взором все ее страдания. Этого следовало ожидать, хотя, признаться, ему прежде казалось, что Драна будет с яростью пытаться освободиться, потому что препятствий терпеть не могла. В действительности вышло наоборот, и это он предвидел.
Перед оборотнем встала непростая задача помочь "дочери" так, чтобы не вышло, будто он все делает за нее, а она ни на что не способна. Айвэн знал, как Драгана боялась признать себя слабой. Если даже всего лишь подсказать, где искать слабое место, если только намекнуть - она будет продолжать считать себя ничтожеством.
Вопрос "как помочь, не помогая" напоминал испытания из старой сказки о дочери моряка, которая должна была явиться к королю не одетой и не голой, не днем и не ночью, не верхом и не пешей. В результате смекалистая девушка предстала в ранних сумерках, одетой в рыболовную сеть ее отца, приехав на другой такой же сети, которую отец волочил от самого побережья. Если Айвэн не может подсказать, как решить задачу, значит, что он должен сделать что-то еще.
Эмоциональные образы проплывали один мрачней другого. Драгана испытывала досаду, страх, стыд и отчаяние. Айвэн улыбнулся "дочери" и сделал жест рукой, словно смывая темные, безрадостные картины. Девушка могла чувствовать, что страхи постепенно, мало-помалу растворяются в пространстве. Но новое настроение должна была создать она сама.
Сейчас Драгана приняла бы помощь «отца», причем приняла бы ее как урок: ты гораздо сильнее, чем думаешь, потому что ты не одна. Это было бы трудно для нее, но в конце-концов она смогла бы, наверное, принять его и выучить. Теперь же оказалось, что она ошиблась. Страхи ушли сами, без помощи мастера, хотя его теплое касание она почувствовала. Она ступила на синий лед и провалилась. Оплошала. Сделала то, чего не должна была делать. Более того,  попыталась насильно вовлечь того, кто решил остаться в стороне. Чуть не утянув за собой? Казалось, канат вокруг ее тела был сделан из того же синего весеннего льда, как впрочем и ее собственные ладони и ступни. Краска мгновенно отхлынула от щек волчицы, глаза будто остекленели. Она рванулась бешено, совершенно не щадя себя: это тело снова было помехой, а не вместилищем. Из горла вырвался хриплый рык, тело изменилось. Волку в этом коконе было еще хуже, чем человеку, но Драгану сейчас не остановил бы и приказ мастера: зверь вырвался из под контроля, потому что человек сознательно отступил в тень. Еще секунду назад она готова была разреветься, теперь же предпочла не думать. Не жить так, как живут люди: к чему мучится этой глупой гордостью, совестью, стыдом, одиночеством, зачем знать любовь и доверие, ужас и счастье? Сильнее – убей, слабее – умри. Голоден – ешь, устал – спи, готов – размножайся. Опасно – борись, и, может быть, выживешь. Теперь же зверь будет рваться из ловушки до тех пор, пока она не отпустит его, признавая себя побежденной, или пока не выбьется из сил настолько, что не сможет пошевелиться.
Смотреть на связанную "дочь" было неприятно. Все его звериное существо восставало против этого. Ни один дикий зверь не потерпит ограничение свободы, в неволе жить он вовсе не может и превратится в ручную собачку. Если бы Айвэн не был ее мастером и она не признавала его, волчица ни за что не дала даже подступиться к ней, не то что спеленать.
Драгана издала рык и превратилась в зверя. Бешеная тварь, живущая в ней, рвалась на свободу любой ценой. Возможно, попыталась бы броситься и на него, за то, что заставляет терпеть невыносимые мучения.
Страх и стыд перестали сдерживать волчицу, когда Айвэн рассеял их. Его расчет на то, то она поймет, зачем он ответил на ее мольбу именно так, не оправдался. Видя, что результат выходит прямо противоположный тому, что должен быть достигнут, а также не желая причинять дальнейших страданий, которые передавались и самому шаману, он шагнул к неподъемному стальному кокону и опустился рядом, положив руки на металл по обе стороны от головы волчицы, так, чтобы смотреть прямо ей в глаза.
- Драгана, - негромко, подчеркнуто-спокойно, с напряжением в голосе позвал ее оборотень, поймав бешеный взгляд "дочери" и удерживая теперь зрительный контакт. Одновременно ее сознание накрыла тяжелая волна бескомпромиссной власти, которая силой заставляла вспомнить, кто здесь вожак. - Ярость не поможет тебе освободиться. Ты тратишь силы понапрасну. Зверь тебе тут не поможет. Поддавшись ему, ты слабеешь. Твоя задача - выбраться. Отбрось все остальное. Думай. Твоя задача. Твоя цель. Ты сильнее, чем ты думаешь. Думай. Бегство - слабость. Самобичевание - слабость. Стыд - слабость. Отбрось слабости. Ты сильная. Выполни задачу. У тебя есть цель. Достигни своей цели. Думай, смотри, анализируй. Без лишнего. Остальное - мешает. Слабости. Выбрось. Только цель. Только задача. Выбраться. Только это имеет значение. Думай!
Существо у стены, которое было братом и отцом и на которое зверь, занятый борьбой с ловушкой, не обращал внимания, внезапно шагнуло ближе. Волк приветствовал его яростным, захлебывающимся рыком, не отрываясь от попыток разгрызть, поцарапать, порвать ненавистное плетение. Тот же не обращая внимания на попытки волка выбраться, навис над ним, стараясь поймать взгляд. Бурое создание мгновенно утихло, слушая вожака. Он говорил непонятно. Не запахами и простыми, ясными звуками, не движениями тела. Он выдал что-то, похожее на рык, что-то, что заставило волка неуютно завозиться: слишком сложно, не понятно. Это слово, которым обозначают его, но не совсем его. Не с ним сейчас разговаривали.
«Разве ты здесь не для того, чтоб помочь мне?» - будто говорили настороженные прозрачные желтые глаза. А вожак продолжал. Его голос тек спокойно и властно, он говорил подчеркнуто просто, но звериное сознание не улавливало. Чтоб понять, надо было самому стать немного человеком. «Выбраться,» - поняла волчица. «Думай», «задача», «слабость», «стыд». Она знала, что это такое. Но вспоминать было тяжело и долго. Ей нужно было успокоиться и отдохнуть. А как здесь успокоишься, когда вокруг один холодный металл да тревожащие глаза мастера?! Волк рванулся в последний раз, отчаянно и безнадежно. Все-таки кокон причинял ему больше неудобств, нежели человеку. Волчица вновь сменила форму, но осмысленность взгляда возвращалась медленно. Ярко-синие глаза все еще принадлежали настороженному зверю. «Думай, смотри, анализируй. Только цель. Только задача. Только это имеет значение. Думай!» Драгана прикрыла глаза: порвать контакт за ненадобностью, поблагодарить, своеобразно кивнуть. Чуть повела плечами. Теперь кокон больше напоминал гнездо, выстланное изнутри вырванной в безумных попытка вырваться шерстью. Думать. Осторожно. Медленно. Последовательно. Где начало, где конец кокона? А ведь его не закрепить, не завязать как веревку. Ты не гусеница, деточка, ты клубочек. Только вот ниточки очень жесткие. Придется самой распутывать. В крайнем случае, вначале ведь все получалось, просто показалось, что это слишком долго и мастер хочет не того. Драгана завозилась, оглядывая свое испытание и в который раз ощупывая его, потом принялась за долгую и методичную работу. Только вот на мастера смотреть она избегала.
Айвэн тут же прервал действие "приказа", едва заметил, что "дочь" его услышала. Давящее ощущение чужой воли схлынуло, словно закончился ливень и сквозь тучи показалось звездное небо. На этот раз вышло так, как надо: зверю непонятны слова, и чтобы их понять, нужно сбросить волчью шкуру. Драгана начала думать. Шаман наблюдал, но уже не заставлял выдерживать свой взгляд. Он опустился рядом, на малом расстоянии,  чтобы не мешать ей, но и не отстраняться слишком далеко.
И все же кое-что было незавершено. Волчица прятала глаза, а это значило, что она продолжает испытывать чувство стыда. И теперь еще вины.
- Самобичевание - слабость, - мягко напомнил Айвэн. Он сидел, сложив руки на коленях скрещенных ног, и едва заметно улыбался. В его взгляде, с которым оборотень смотрел на девушку, несмотря ни на что сквозило довольство. Он кивнул, будто в подтверждении своих слов, и добавил: - Осталось немного. Главное ты уже преодолела. Помнишь сон? Ключ у тебя в руке. Осталось отпереть оковы.
- Слабость, - кивнула она, потихоньку распутывая канат. Она с трудом ворочала кокон с боку на бок, а его надо было еще и так поворачивать, чтоб негнущийся канат упирался в пол и разгибался. Выходило, в целом, действительно неплохо, но ужасно медленно. – Я не должна была просить помощи. От этого надо отвыкать. Я не должна была сбегать, или уж тогда возвращаться. Тоже неправильно, но я исправлюсь, обязательно. Про ключ – я запуталась. Ты считаешь, этим ключом должен стать разум? Не сказала бы, что его у меня нет.
Драгана все так же прятала взгляд, делая вид, что очень увлечена процессом.
Оборотень еще раз кивнул, принимая сказанное.
- В том, чтобы обратиться за помощью, плохого нет. Это не слабость. Есть старая поговорка: две головы лучше, чем одна. Двое справятся быстрее. Там, где застопорится один, другой поможет найти выход, - он помолчал, смотря на возню Драганы. - Бегство - не решение проблем. Они не перестанут существовать, если закрыть на них глаза. Я рад, что ты это понимаешь. Совсем уж не решение бегство без возврата, - занятая распутыванием "дочь" могла заметить, как при последних словах его лицо потемнело. Айвэн вспомнил Велеслава - своего мастера, который зашел в дебри звериной магии слишком далеко и не собирался возвращаться в семью. Заставил себя продолжить тему разговора. - Ключ - это твоя сосредоточенность, Драна. Ты успокоилась и смогла наконец приступить к решению задачи. Не в ярости сила. Она - в сосредоточенности.
- Мне кажется, что сосредоточенности мне не занимать, но я могу ошибаться, - возразила Драна. – А вот сил маловато. Ярость же… Она средство, а не самоцель. Бегство не решает проблем, оно дает время поразмыслить над ними, не вредя окружающим. Я поступила безответственно, передав контроль зверю, но я сделала это потому, что была лишена прочих способов отступления, что меня не оправдывает ни в какой мере, - создавалось полное впечатление, что наполовину распутавшаяся девица разбирает по косточкам поведение совершенно незнакомого человека. – Просьба о помощи – это крайняя мера, прибегать к которой нужно только в крайнем случае. Я никогда не хотела… никого тревожить напрасно. Когда же я просила тебя сегодня, мне на секунду показалось, что это правильно, что я не одна, не только на себя могу положиться, но оказалось, ошиблась, - только когда эти слова сорвались с языка, Драна поняла, что все еще говорила вслух, и тут же вскинула, наконец, на «отца» встревоженный взгляд:  - То есть я знаю, что ты рядом, но… Я действительно должна уметь все делать сама. И тем более я не имею права просить о помощи вот в таких, учебных, ситуациях, - несколько раздраженно закончила она, вылезая из-под остатков разобранного кокона.
- А мне показалось, что ты поняла, что я хотел сказать тебе этим уроком, - в голосе грейганна послышалась грусть. - Ты не слабая, Драна. Вся твоя слабость - в твоей голове. Ты ударилась в самокопание - разве это дало тебе силу? Ты потеряла контроль. Твой страх мешает тебе думать. Драна, смысл не в том, чтобы справиться с задачей в одиночку или выполнить ее идеально. Он в том, чтобы найти решение быстро. Сообща. Это экономит время и помогает выжить. И жить - тоже. Вот почему мы живем не просто в стае - в семье. Неважный из меня вышел учитель, если я до сих пор не смог объяснить, что наша семья строится в том числе на помощи друг другу, - он невесело усмехнулся. - Тем более в учебных ситуациях, когда многое все еще остается малопонятным.
Драгана поколебалась с полсекунды, но все же ласково боднула «отца» головой в плечо:
- Спасибо, что хорошо думаешь обо мне, наставник. Мой страх бросает меня вперед и заставляет действовать тогда, когда любой другой бы сдался, - волчица уселась прямо перед ним, задумчиво взяла в руки измочаленный конец троса и стала перебирать отдельные стальные волокна, хотя, наверно, больше ее бы успокоила его ладонь. – И все же… От него пора избавится. Надо же как-то спокойней к вещам относиться. А в семью, пап, надо вкладываться по максимуму, иначе в один «прекрасный» день поймешь, что дала близким не все, что могла. Какая уж тут помощь, и так со мной хлопот полон рот. Я постараюсь, честно постараюсь не расстраивать больше ни себя, ни тебя.
- Есть разница между страхом поражения и боевым ражем, - с улыбкой сказал Айвэн. Драгана почувствовала, будто вокруг стало светлее и легче, сразу после ее слов об избавлении. - Думаю, тебе надо просто немного обдумать. Сейчас я не просто хорошо думаю о тебе. Я испытываю гордость за то, что ты - моя дочь и достойная дочь клана и перед Иованом и Рогнедой нам нечего стыдиться.
Оборотень позволил себе приобнять девушку за плечи и взял ее за руку свободной кистью..
В конец растрепанный канат так и остался лежать у нее на коленях, а прохладные пальцы ткнулись в ладонь мастера. Драгана подумала, что, может быть, ему будет приятно, если она как-то ответит на его жест, и несмело прижалась к волку. Позволив себе полминутки понежится, она заглянула в глаза Айвэна и задорно заявила:
- Но от сегодняшней тренировки тебя это не спасет! – ту же вырвавшись из таких приятных объятий и обратившись зверем, «дочь» начала игриво прыгать вокруг мастера: все-таки на ее взгляд сегодня все прошло так серьезно, что прямо даже смешно. Кроме того, ей было непривычно сидеть вот так, рядом, сразу перестроиться она не могла, а уходить от мастера все еще не хотелось. Вот и полезла играть и возиться. От ответа она ушла вполне сознательно: заострять внимание на похвале нельзя, чтоб не расслабиться слишком, а про страх и раж Драна просто не захотела разговаривать. Какой смысл объяснять, что не поражения боялась, а заставляла себя тренироваться, чтоб не допустить в случае чего беды в дом? Да и знает он все, просто не так понял.
- Это тебя не спасет! - довольно рыкнул оборотень и превратился в пепельного зверя.
Некоторое время в спальне царила кутерьма, превратившая ее в руины. Волки от души бесились так, слово находились не в городе, а в любимом лесу. Сбросив шкуру, наставник насмешливо обвел собственную территорию критическим взглядом.
- Уйду спать к Рогнеде, - заявил он, имея в виду, что в таком бардаке отдыхать не желает, как и разгребать его в данный момент. - И тебе тоже советую. За час до заката приходи в зал.
Он вдруг весь подобрался, прыгнул, на лету обращаясь, на Драну легонько прихватил ухо, после чего как ни в чем ни бывало принял человеческое обличье, потрепал ее по шерсти и выскользнул в коридор, пока она не придумала чего в "отмщение".
До того, как коварный мастер снова стал человеком, Драна только и успела, что махнуть на него длинными лапами и раззявить пасть. Потом же шустро выскользнула в коридор за ним, описала пару восьмерок вокруг его ног, так и норовя опрокинуть, и с самым довольным видом убежала к себе.

Драна:====> Комната, занимаемая Драганой

Отредактировано Драгана Грейганн (2011-07-07 19:58:19)