===> Дом на набережной. Комната Кристофа

Выйдя во двор резиденции, Анри вспорол клыками запястье, нарисовал кровью кадаверцианский крест на стене, ощутив на себе дыханье потустороннего мира. Открылся портал, соединяющий две реальности, и некромант шагнул в него с чувством мрачной решимости. Ему было абсолютно все равно, что с ним станет: единственное, чего сейчас хотелось Анри – узнать правду. Он был по своей природе весьма недоверчивым типом и не собирался доверять врагу, пусть тот трижды не умел лгать.
...Де Вольен давно не был в клановом мире, и поэтому сразу почувствовал, что с пространством творится что-то неладное. Мрачная природа мира под Крестом будто готовилась к чему-то: по серому небу неслись злые свинцовые тучи, порывы сырого ветра срывали побеги вездесущего плюща, кружили и бросали на заснеженную землю, туманные занавеси выглядели так, будто их кто-то оборвал. Могильный покой этого места был нарушен едва ощутимой непонятной нервозностью, что само по себе было странным. Но еще больше Анри удивился тому, что чувствует «эмоции» пространства, чего раньше с ним не случалось. Мир звал, и кадаверциан не стал сопротивляться этому зову...
Он шел будто во сне, не зная, куда идет, но точно знал, зачем. Смерть сама найдет его... Хотелось покончить со всем разом, измениться до неузнаваемости, а еще лучше – просто умереть, поддаться чарующему, гибельному обаянию этих мест. Так называемая «загадочность» некромантов происходила из кланового мира, так же, как и жестокость тхорнисхов, психопатия асиман, безумная изменчивость лигаментиа. Вампиры не могли быть иными, обладая таким личным пространством...
Мимо пронесся дух-убийца, обдав порывом горячего ветра, такого лишнего среди мартовского (или ноябрьского?) холода этих мест, и Анри лишь улыбнулся вслед бетайласу. Кому другому бы здесь не поздоровилось, но кадаверциан дружили со своими слугами, нечего было опасаться нападения в своем собственном доме.
Где-то вдалеке слышался тоскливый прерывистый вой, похожий на плач.
Только кто кого здесь может оплакивать?
Явно не Темный Охотник плачет по своему хозяину...
«Да кому я вообще сдался? – в другой ситуации Анри бы вышел из себя от осознания собственной никчемности, но теперь ему было наплевать. Он просто констатировал факты. – Тот, кому я действительно был нужен, давно на том свете. Кристофу я только обуза и «Анри, как можно слушать этот вой полузарезанного вриколакоса под бензопилу? А ну выключи немедленно! Да на кого ты похож? Пойди, умойся!». Тьфу, неженка несчастная... Ах да, только я могу утихомирить Кэтрин, поэтому он меня до сих пор терпит, не упуская случая прочитать мораль, будто без его ценных указаний нельзя жить».
Он со злости дернул особо назойливый побег плюща, но тот тут же обвился вокруг ладони диковинным живым украшением. Это было даже красиво.
«Ну почему никому? Вот, плющу нужен... Значит, здесь и останусь».
Некромант привалился к мокрому дереву исполинского креста и устало закрыл глаза. В какой-то миг ветер дунул особенно сильно, пошел дождь, сначала слабенький, а потом все усиливающийся, пока не превратился в ливень. Холодные капли текли по лицу, одежда быстро стала мокрой, но Анри не чувствовал этого. Он вообще ничего не чувствовал, призывая Смерть, и она пришла. Ледяная рука опустилась на плечо, отчего мокрая рубашка сразу замерзла, а над ухом раздался тихий мелодичный, будто хрустальный голос, заставив мужчину вздрогнуть и очнуться:
- Ты меня звал? Я пришла. Я знаю, чего ты хочешь, и могу дать желаемое. Но готов ли ты принести себя в жертву, Анри? Не пожалеешь ли? Цена за правду слишком высока.
Он поднял взгляд, глядя на прекрасную полупрозрачную женщину. Она стояла рядом, но ее контуры будто размывались из-за льющего стеной дождя. Глядя в ее серебряные глаза, Анри будто леденел внутри. Холод и смерть были неразрывны в его понимании...
- Не пожалею, - тихо, но твердо ответил он. – Мне нечего терять.
Смерть вздохнула. В ее взгляде на миг даже промелькнуло некое сочувствие...
- Ты всегда был самым живым из некромантов. А живым нет места в мире мертвых. Ты хочешь найти Вольфгера, но ты не сможешь попасть в мир духов таким, как есть.
- Что для этого нужно? – отозвался француз, и сам удивился, как глухо и хрипло прозвучал его голос. Он был готов ко всему.
- Отдай мне свое сердце, - вновь прозвучал хрустальный колокольчик. – Я заберу твои эмоции и изменю саму твою сущность, соединив твою душу с духом-убийцей. Ты станешь бетайласом, но при этом сможешь проникать в миры умерших. Они этого не могут. Жизнь в тебе, - по тонким губам скользнула призрачная улыбка, - будет поддерживать не кровь, а энергия смерти. Иными словами, ты будешь жить за счет чужих смертей и страданий. Хорошо подумай, Анри. Прошлого все равно не вернуть.
На лице некроманта не отразилось никаких эмоций, только в темных глазах вспыхнули зеленые искорки.
«Это и можно было ожидать... Да к черту все. И что значит «жизнь»? Бестолковый маскарад, ложь и грязь. Особенно хорошо это заметно на примерах дорогих кровных братьев, гори они все в аду, начиная с даханавар».
- Я согласен. Только у меня осталась последняя просьба... – Анри тяжело вздохнул, вспомнив кое-какие события из прошлого, за которые он получил хорошую трепку от Вольфгера. – Мне бы хотелось увидеть одного своего знакомого, Келемента. Извиниться перед ним. Но его давно нет в живых...
- Его нет и среди мертвых, - возразила Смерть.
- То есть...? – на миг Анри даже выпал из анабиоза. Он догадывался, что ответит ему Госпожа, но ответ его более чем удивил:
- Тот, о ком ты говоришь, стал таким же, как и ты. Кадаверцианом. Он тоже находится здесь, но ты бы сам никогда не добрался до него. Клановый мир бесконечен... Но я устрою вам встречу, так и быть.
- Спасибо, - кивнул некромант, и опустил голову, покоряясь своей участи.
Пространство дернулось, перемещая их на другой конец мира Смерти. Это был обрыв, под которым журчала речка, но саму ее не было видно – она была скрыта пеленой тумана. На обрыве стоял крест – уменьшенная копия того, который было видно с любого конца мира. К нему-то Госпожа и пригвоздила кадаверциана, руки которого тут же оплел плющ, да так, что если бы Анри при всем желании не смог бы вырваться. Контур полупрозрачной руки загорелся зеленым, и она вошла в грудь некроманта, как нож в масло, сжала его сердце, а потом и вовсе выдернула, заливая тело кровью. Но боли несчастный не почувствовал: он отключился сразу, как почувствовал в себе ее холод, который, казалось, был холоднее льда. Второй рукой Смерть поймала витавшего над местом ритуала бетайласа и вселила его в страшную рану на груди, соединяя духа-убийцу с душой француза, после чего запечатала дыру, вливая свою энергию. Вскоре от нее остался лишь крестообразный шрам, своего рода метка, а потом тело некроманта вспыхнуло зеленым светом, забилось, и Анри открыл глаза, которые из черных стали желтыми. Непривычно было ощущать холод и пустоту внутри, точно так же, как непривычно было чувствовать покой на душе...
Такой покой, что любому бы стало жутко.
- Ты получил то, что хотел. В мир Вольфгера сможешь попасть прямо отсюда, - констатировала Смерть. – А теперь иди к своему Келементу, он недалеко.
И исчезла.
Некромант разорвал ослабевшие путы и пошел вперед, ощущая зеленый огонь где-то совсем близко. Так оно и оказалось: он нашел Келя около небольшого леска из хилых деревьев, но как увидел его, все слова разом куда-то делись. Дико было видеть семинариста вампиром...
- Здравствуй, Келемент, - только и смог сказать Анри.

Надо сказать, некромант удивился не меньше, увидев перед собой не наивного семинариста, а себе подобного, кадаверциана. Но внешне это никак не отразилось.
- Ты все еще помнишь меня? – Анри шагнул вперед, подойдя к Келементу почти вплотную. Ситуация повторялась, с той лишь разницей, что раньше судьба свела будущего священника и вампира, теперь же – обыкновенного кадаверциана и непонятно что, живое оружие с потусторонней сущностью, навеки слитой с его душой. Кель помнил собрата, но явно не помнил, чем закончилась их прошлая встреча, иначе бы не вел себя настолько спокойно... – Кто тебя обратил? Ты ведь хотел стать слугой Божьим. Теперь же у нас одна общая дорога - в ад. А есть ли он, этот ад? – вздохнул Анри, будто разговаривая с самим собой. – Мне всегда интересно было это узнать, узнать, что там, за гранью, куда уходят кровные братья. И теперь я направляюсь туда... Хочешь пойти со мной? Не бойся, ты не умрешь, - добавил он, глядя на Мольнара таким взглядом, от которого холодела кровь. Дух-убийца не мог смотреть иначе. – Смерть уже получила свою плату...
Одно было непонятно Анри – кто обратил Келемента. Может, это был кто-то из собратьев, живущих в изгнании, но Вольфгер, да и они все, все рано или поздно узнали бы об этом.
«Значит, кто-то чужой... Но кто? Кто-то выжил после Праги и решил уйти из клана?»
Кадаверциан не чувствовал ни жалости к загубленной душе, ни сожаления о том, что Келя обратил не он, раз уж тому суждено было стать вампиром, ни раскаяния в своем поступке, которое и подтолкнуло его попросить Госпожу об этой встрече.
Если бы Кристоф, «совесть» клана, заглянул в черную душу своего брата, Анри бы не отделался одним лишь выговором о пресловутых марсельских шлюхах...
А если бы некромант встретил Келя в его прежнем ангельском обличье сейчас, то живым бы тот не ушел. Семинаристу повезло, что он стал вампиром...
Анри давно был неравнодушен к сатанизму, пытаясь совместить черную магию самого мира с кадаверцианской силой Витдикты. Получалось, правда, не очень: нередко последствия такого эксперимента шарахали по самому экспериментатору, которого потом приходилось вытаскивать с того света в прямом смысле.
«Сколько раз можно повторять! Прежде чем наводить проклятья – научись защищаться!» - ворчал Вольфгер, реанимируя своего непутевого ученика в очередной раз, а тот лишь улыбался в ответ. Рядом с ним и боль от криво сработавшего заклятья казалась не такой ужасной.
Некромант оборвал воспоминания, возвращаясь в реальность, и начал готовить переход в иной мир. Знания об этом появились сами собой – их вложила в него Смерть. Появилась зловещая черная воронка Витдикты, в которой полыхали белые молнии, но она больше не страшила его. Анри стиснул руку Келя так, что тот и захотел бы – не вырвался, и шагнул вперед, к смерчу:
- Ты пойдешь со мной?
Вопрос был чисто формальным.

Отредактировано Анри де Вольен (2012-09-18 15:45:30)

- Не бойся меня, - твердо ответил Анри, заметив, как нервничает юноша. Эмоции Келемента были написаны у него на лице, не нужно быть тонким психологом, чтобы заметить его страх и недоверие. Некромант не осуждал собрата: он бы точно также шарахнулся на его месте. – Я держу ситуацию под контролем. Я знаю, что делаю, Кель, а ты сможешь получить новый опыт, который никто другой не смог бы дать тебе.
«Хорошо же я, наверное, выгляжу, - Анри скептически осматривал свою рубашку, когда-то ярко-зеленую, а теперь черную от крови. – Да и плевать, будет повод хорошенько припугнуть Кристофа».
- Значит, ты все-таки достиг своей цели... – вздохнул он, задумчиво глядя в ясные глаза юноши, но его сознание упорно не хотело привыкать к той мысли, что священник стал вампиром. Осталось лишь принять обращение за факт, раз другого пути примирения с такой переменой не оставалось. Француз не стал вдаваться в подробности: судя по всему, учитель Келя погиб, и тому тяжело об этом говорить.
Он удивлялся сам себе, понемногу отходя от шока, отмечая очень сильную перемену в характере: появились несвойственные прежде логичность, железная воля и чувство ответственности, которое раньше было притчей во языцех и главной темой для чтения морали. Кадаверциан стал трезво смотреть на вещи, избавившись от надоевшей вусмерть эмоциональности, отрезав от себя сантименты, но желание жить все-таки не пропало. Если раньше ему казалась такой заманчивой мысль остаться в мире Вольфгера, который, несомненно, был бы рад компании, то теперь появилась куда более тривиальная и практичная цель: узнать об Основателе как можно больше, причем из первых уст. Узнать, что же на самом деле произошло той проклятой ночью...
- И в жертву я тебя не принесу, агнец божий, - криво усмехнулся кадаверциан, заметив смятение бывшего священника. – Как я уже сказал, Смерть получила свою жертву. Меня.
Он подошел ближе, приблизившись к смертоносной воронке почти вплотную, представил того, к кому хотел попасть, и шагнул вперед, увлекая за собой Келемента. Анри не выпускал руку младшего собрата даже сейчас, боясь, что смерч затянет его...
***
Летели они недолго. В воронке понятие времени отсутствовало: казалось, что они падали вечность, но на самом деле прошла лишь пара секунд, и кадаверциан ступили на твердую землю. Призрачный мир поражал своей реалистичностью. Он выглядел так, будто Анри и Келемент и не уходили из Москвы: проливной дождь, пятно желтого света фонаря на разбитом асфальте, темные улицы какого-то спального района, разбросанный мусор, сидящая на мусорном баке облезлая кошка, враждебно зашипевшая на незваных гостей. Лишь одно отделяло этот мир от реального – здесь было очень холодно, создавалось впечатление, будто ты попал в холодильник морга... И без того промокшую одежду Анри тут же сковало льдом, но некромант этого даже не заметил. Он смотрел на хорошо знакомый синий «Бентли».
«Значит, ты умер здесь... Если эта тварь все-таки возродится, я лично убью ее, пусть даже ценой своей жизни. Точнее, того, что от нее осталось».
От вида такого неприглядного места смерти мастера желание свернуть шею Основателю только усилилось. Де Вольен пошел к машине, ступая по замерзшим лужам, глядя вперед и не видя ничего перед собой. Лед с треском ломался под тяжелыми армейскими сапогами, из которых некромант-неформал не вылезал, и этот звук казался таким же странным и чужим в иллюзорном пространстве, как рев обожаемого Анри блэк-метала где-нибудь в консерватории.
Дойдя до автомобиля, некромант замер, в нерешительности протянул руку к двери, но вдруг встретился взглядом с учителем... Даже у него, мертвого во всех смыслах, что-то замерло внутри, когда он взглянул в родные глаза, в которых читалось вполне себе живое, пусть и отстраненное, любопытство. Мэтр явно не ждал гостей.
- Мастер... – все заготовленные слова разом вылетели из головы, когда кадаверциан вновь увидел того, кто подарил ему вечную жизнь.
Невозможно было поверить, что он мертв. Вольфгер был таким же, каким Анри его и запомнил: серебристые волосы до плеч, зачесанные назад, хитрые светло-зеленые глаза на красивом, но непрошибаемом и надменном лице. Во всем облике старшего киндрэт читалась какая-то странная двойственность, и француз с горечью подумал, что это не иначе как отразился дух Основателя. Он будто забыл о Келементе, который был здесь же, пройдя вместе с ним через Витдикту, но потом очнулся, повернувшись к нему:
- Это и есть Вольфгер Кадаверциан, глава нашего клана... – язык не повернулся сказать «бывший», несмотря на то, что мэтр давно умер.

- Кристоф официально им себя не признает и вряд ли когда-нибудь признает, хотя неофициально все считают его мэтром, - холодно ответил кадаверциан на сарказм учителя. – Я не считаю, но признаю, что семьей может руководить только он. Больше некому. Как удалось... – Анри отвел взгляд. Меньше всего ему сейчас хотелось смотреть в глаза мэтру. - Очень просто. Смерть выдрала мне сердце, изменила саму мою сущность, потому что обычным киндрэт сюда хода нет. Я стал проводником между мирами. Посторонний сможет войти в мир мертвых только со мной.
Некромант спокойно выдержал холодную ярость Вольфгера, отметив про себя, что его железная хватка никуда не делась. Анри все время приходилось напоминать себе, что все, что он видит и чувствует здесь – реальная иллюзия, что ничего этого на самом деле нет, хоть и кажется вполне материальным.
Ничего...
В душе его тоже было пусто, несмотря на то, что он так давно мечтал увидеть учителя вновь, не желая верить в его смерть. Увидел.
«В жизни существуют две трагедии: когда желание не исполняется и когда оно исполняется, - равнодушно подумал француз, вспоминая чью-то умную фразу, услышанную им в свое время. Как нельзя кстати. – Слишком поздно, Вольфгер...»
- Знаю. Это мой сознательный выбор. – Ледяной тон ученика ничем не уступал учителю, да и в самой призрачной реальности становилось холоднее с каждой минутой. - Я не жалею об этом, Мастер. Ты же первый ругал меня за легкомысленность и бесшабашный характер, а Кристоф тебе вторил, мол из меня бы получился хороший даханавар или фэриартос, а в некромантах мне делать нечего. Теперь я настоящий некромант, - кадаверциан попытался улыбнуться, но вместо обычной ехидной улыбки-ухмылки получился злой оскал. - Мертвец. Надеюсь, теперь мой брат будет доволен.
Внимание Вольфгера перекинулось на Келемента, которому явно было не по себе от такого интереса, и юноша сразу же все рассказал, как на допросе. Услышанное удивило Анри, но не настолько, чтобы отразиться на лице.
- Это все объясняет, - добавил он. – Они жили сами по себе, не желая идти на контакт с остальными, – как я их понимаю, - и встретили тебя. Тебе просто повезло, Кель.
- Я вспомнил. Я вспомнил твой рассказ об этом мальчике - Буда, 1809 год. Помнишь, ученик? – после смерти язвительность и хитрость мэтра только возросли. Те события Анри вспоминать не хотел, напоминать о них Келементу – тем более.
«Черт... Нашел время для воспоминаний. Друзья встречаются вновь, мать вашу. И где... В загробном мире».
- Помню, - мрачно ответил некромант, не заметив, что отвечает на мысль вслух, и в желтых глазах сверкнуло холодное злое пламя. – Я поэтому и попросил Смерть о встрече, хотел увидеть его вновь, но не знал, что его обратили. А взял с собой потому, что хотел дать ему новый опыт. Не буду скрывать, я хочу взять его к себе воспитанником. Парень остался один, и, насколько я его помню, у него очень мягкий характер. Им может воспользоваться любая тварь, а со мной ему бояться нечего и некого.
«Кроме меня самого».
Анри помолчал какое-то время, обдумывая то, ради чего, собственно, и пришел. Раньше ему было бы очень тяжело бросить вызов Вольфгеру, но теперь уже было все равно, кого и в чем обвинять. Можно-нельзя - лишь моральные ограничения, которые ты ставишь себе сам. Вселенный в некроманта дух-убийца сорвал эти рамки.
- А теперь скажи ты, учитель... Как тебе удавалось на протяжении тысяч лет дурачить всех, скрывая в себе Основателя? Как ты мог развязать братоубийственную войну? - и добавил уже менее категоричным, равнодушным тоном пономаря, читающего заупокойную молитву: - Он убил тебя, но теперь его дух на свободе и ждет возможности воплотиться. Мне нужно средство, которое его уничтожит.
«Я хочу отомстить за тебя, Вольф...»

Отредактировано Анри де Вольен (2012-09-28 18:04:59)

И тут Остапа унесло...

От таких известий мастер пришел в бешенство и решил наказать ученика единственным возможным сейчас образом, но тот и не шелохнулся, глядя на него отстраненным взглядом, в котором так и читалось «делай со мной что хочешь». Ледяной клинок отозвался неприятным холодом внутри, только и всего, и Вольфгер, видя бесполезность своих действий, убрал его. Возмущенный возглас Келемента выдрал Анри из состояния медитативного пофигизма, заставив удивленно взглянуть на юношу:
«Какая доброта... Каким ты был, таким и остался. Наивный всепрощающий ангелочек. Удивительно, что судьба вообще свела ангела и дьявола, но случайностей ведь не бывает, тем более таких. Значит, мы для чего-то нужны друг другу. Понять бы, для чего».
Вольфгер принялся за свое обычное дело – воспитание зарвавшегося птенца, только теперь уже словами, а не делом:
- Ты не меняешься, птенчик. Не случись войны, Кристофу шла бы прямая дорога к нахтцеррет, вот кому по душе грубые неотесанные мужланы, какого в свое время представлял из себя твой брат. Я же обратил вас, потому что видел, какими вы можете стать.
- И ты не меняешься, мэтр, - по надменному лицу некроманта скользнула тень улыбки. – Как был вредным ворчливым колдуном, так и остался. – Отличительной чертой Анри была его прямолинейность, граничащая с хамством, и нередко переходящая эту грань. Он не стеснялся говорить, что думает, за что нередко ему доставалось в жизни, но меняться и прогибаться кадаверциан считал ниже своего достоинства. – Что касается Криса... – глаза мужчины сверкнули, а в голосе появилась плохо скрываемая холодная злость, - я был бы счастлив, если бы он был тхорнисхом. Этому недоаристократу там самое место.
Для Вольфгера не было тайной, что братья терпеть друг друга не могли, но были вынуждены жить в одной семье, и Анри приходилось подчиняться «мудрому благородному Кристофу» против воли. Именно поэтому он старался появляться как можно реже в Москве, чтобы избежать его морали и идиотской опеки, будто над маленьким.
Разговор, наконец, дошел до интересующей кадаверциана темы, и он замер в предвкушении, не сомневаясь, что мастер расскажет правду, а не бред под названием «История киндрэт», которому де Вольен не верил никогда. Даханавар не могут раскрыть правду, это против их природы.
Келемент тоже насторожился: он явно что-то знал.
- Так вот что привело тебя сюда... Кто-то наконец рассказал тебе правду? Что у вас там случилось, что ты стремглав ринулся сюда, именно сейчас? – полюбопытствовал Вольфгер, и Анри ответил, оперевшись рукой на ледяной капот машины:
- Лудэр выползли из могилы, и мой дорогой братец заключил с ними мир, принудив к нему всех остальных, причем всего за ночь так спелся с Киараном, будто они всю жизнь были лучшими друзьями. – Некромант говорил тихо, но каждое слово было пропитано ядовитой ненавистью. - Тот и рассказал мне обо всем: нет причины для войны, нет и самой войны. Когда я это услышал, захотелось убить обоих за такой цинизм, но потом я понял, что лучше найти тебя и расспросить обо всем лично. Я не мог поступить иначе, Мастер... Ты прекрасно знаешь, как я предан тебе.
Когда мэтр начал свой рассказ, кадаверциан только и осталось, что слушать его, едва не открыв рот. Привычная картина мира рушилась, подобно карточному домику, подхваченному ветром, черное становилось белым, белое – черным...
- Они получили власть над огнем и льдом, как и прочие - свои дары, от созданий, которых Основатель сотворил, соединяя части тела древнейших людей. Эти создания, дети Основателя, стали истоками каждого клана. Их было восемь...
- Значит, им не было смысла воевать, но пироманы слишком нетерпимы к другим, чтобы позволить существовать на равных с собой, - вздохнул Анри, разговаривая будто сам с собой. Он холодно взглянул на Келемента, которому не терпелось поделиться своими соображениями; сам некромант не торопил мастера, рассказ которого становился все чудесатее, все труднее было воспринимать его правдой. Но смысл тому врать?
«Разделяй и властвуй... Этот принцип актуален и по сей день, и будет актуален, пока в этом мире существует разум».
- Моим мастером был Молох, - зловеще оскалился старший некромант. - Он передал мне дух Основателя.
«Мать вашу! Сколько ж тебе лет? - только что не воскликнул Анри. Он представил процесс обращения, и его передернуло. Все же какие-то эмоции у него еще остались. – Молох, чудовище, о битве с которым однажды проболтался Кристоф... И мало что чудовище, так еще и с духом этой твари...»
Он подошел ближе и крепко стиснул руку мастера, не желая отпускать от себя. Как иначе выразить свои чувства в этот момент, некромант не знал. А Вольфгер продолжил свой ирреальный рассказ:
- Позже стало известно, что за кровными братьями надзирают гин-чи-най - родственнички Основателя, такие же, как он. Они боялись его возвращения и потому решили внести раздор и придумали сказку о клане Обайфо, погибшем якобы из-за попыток собрать воедино мощь всех семей. С их подачи вспыхнула вражда между потомками Сокра, которых они разделили на асиман и леарджини.
- То есть, корень зла даже не в Основателе, а в их вражде между собой, в которой мы все оказались крайними? – не выдержал француз. – Но почему? Его что, изгнали, и он начал мстить? Знаешь, жутко от мысли, что за тобой наблюдают неведомые твари, которые дирижируют судьбами целых семей, как куклами, стравливая их себе в угоду. Получается, Основатель был прав, желая бросить им вызов...
Дело предстало в совершенно ином свете. Анри уже сам не знал, кому и чему ему верить. Древняя могущественная тварь в рассказе мастера казалась едва ли не героем-освободителем, и ученик засомневался окончательно: все же Вольфгер был носителем  духа Основателя и мог исправлять ситуацию в его пользу, сам того не желая. Истребление ревенантов и Лудэра становилось простым и логичным: много знаешь – долго не проживешь. Анри стало уже наплевать, кто прав, а кто виноват. Факт в том, что его мастера убили, и он сам рад был бы провести Основателя в его мир, лишь бы это помогло отомстить. Все остальное его не интересовало.
«Провести его, пусть они там поубивают друг друга, а когда вернется, мы сами его убьем и избавимся от надзирателей», - де Вольен начал строить планы.
- Вам, живым, лучше думать о будущем, - философски заметил мэтр, будто прочитав мысли птенца.
- У меня нет будущего, - отрезал кадаверциан. – Ты был смыслом моей жизни. После твоего ухода я искал тебя по всему миру, но все было тщетно, пока мой бывший враг не подсказал встретиться со Смертью и прийти сюда. Теперь же я хочу просто отомстить. Основателю, гин-чи-най, да хоть самому Дьяволу. Неважно, кому, важно лишь то, что тебя уже не вернуть, как не вернуть и мой интерес к пустой жизни в мире живых.
Он замолчал, отведя взгляд. Слишком тяжело было воспринимать все происходящее, и самый больной вопрос был впереди:
- Основатель повел себя непредсказуемо: в каком-то темном переулке обратил первого попавшегося мальчишку, перетек в его тело, а меня уничтожил за ненадобностью, - усмехнулся некромант. Чувство юмора у кадаверциан то еще...
Анри осенило. Он вспомнил Вивиана, который появился в клане ненамногим позже пропажи Вольфгера, причем никто не знал, кто его учитель, ни сам юноша, ни старшие киндрэт. Факты сложились в целую картину, отчего он растерялся окончательно. Убивать умного и способного юношу ради слепой мести было бы дикостью, тем более, как понял он из дальнейших слов учителя, дух твари оживает лишь в телепатах, и разбираться нужно было именно с Основателем, а не с его носителем. Хотелось взглянуть в глаза этой мрази. Но кадаверциан надеялся, что он все же ошибся в своих выводах...
- Ты не запомнил, как выглядел этот мальчик? – настороженно спросил он. – У нас вскоре после твоего исчезновения объявился неофит, Вивиан, но за ним никто не замечал странностей. Нелюдимый – это да, да и я сам не люблю компании. Если бы с ним было что-то не так, Крис бы заметил, он его учит...
Некромант помолчал какое-то время и тихо сказал, глядя в родные глаза:
- Спасибо за правду, Мастер. Но что теперь? Мой выход на солнце – лишь вопрос времени, но миры умерших разные. Я тебя больше не увижу...
Он вдруг чисто по-детски прильнул к Вольфгеру, обнимая его, как шаловливый мальчишка обнимает своего строгого, но справедливого отца. Неугомонному кадаверциану в жизни не было настолько плохо, как сейчас, несмотря на то, что он стал некротической тварью.

Отредактировано Анри де Вольен (2012-10-02 17:17:03)

Кадаверциан и сам уже не раз пожалел о своем внезапном решении протащить Келемента в загробный мир, где он поневоле стал свидетелем чужого и слишком личного разговора, заодно утратив привычную картину мира. Анри тоже было дико слышать все, что рассказывал Вольфгер, дико было узнать ту самую правду, за которой он так гнался...
«Вот тебе и инопланетяне, - с горечью подумал некромант, не отпуская мастера. – Никогда бы не подумал, что людской бред о следящих извне пришельцах окажется правдой. Если бы не их грызня, стольких смертей бы удалось избежать».
О лудэрах разговаривать больше не хотелось. Неприязнь кадаверциана к этой семье никуда не делась, его отношение изменилось лишь к Киарану. Обо всех остальных Анри и слышать не хотел, пусть Кристоф сам с ними разбирается, если хочет...
Дух-убийца внутри злобно заворчал, заставляя некроманта отпрянуть от мастера подальше и остановиться посередине между ним и Келем. Бетайласу были явно не по душе все эти драмы и телячьи нежности, которые развел хозяин тела, и Анри решил не злить его еще больше, в душе и так поднялась непонятная глухая злость. На гин-чи-най, на Основателя, на перевранную за тысячелетия историю, на налетчиков, на чертову прислугу, которая умудрилась устроить пожар в поместье и Анри пришлось срочно улететь из Москвы незадолго до той проклятой ночи 1977 года. В конце концов – на Кристофа, его ненаглядную потаскуху и весь гадюшник мормоликай, из-за интриг которых весь мир тогда еще правоверного тамплиера рухнул. Де Вольену светил костер, как и многим его братьям, но Вольфгер спас рыцаря и открыл ему глаза на закулисье французской политической сцены... Надо ли говорить, что после этого Анри возненавидел религию в принципе.
«Какая милая ирония судьбы. Бывший храмовник и бывший семинарист стали вампирами и встретились в мире Смерти... Гореть нам в аду на пару, Келемент, хотя и ада-то на самом деле нет», - мрачно размышлял он, слушая рассуждения мастера о теперь уже другом закулисье – ночной жизни, лишний раз убеждаясь в том, что нужно перебить врагов их же руками и избавиться от них раз и навсегда. На свою дальнейшую участь некроманту было совершенно наплевать: он просто устал от жизни, устал разыгрывать из себя неизвестно кого, но иначе не мог. Его истинное лицо знал только Вольфгер, и оно было далеко от видимого жизнерадостного кадаверциана; теперь же Анри не столько переродился, сколько просто снял ненавистную маску. А что о нем подумает Его Благороднейшество Кристоф и прочие родственники – уже не его проблемы...
Возмущенный возглас Келя вырвал некроманта из оцепенения.
- Не надо, Анри, - юный кадаверциан малость сбавил обороты. - Не надо на солнце...
- Я не заслуживаю жалости, Келемент, - холодно возразил де Вольен, сверкнув злым взглядом. – Тем более твоей. Ты наивное дитя на поводу у зла, которым я в свое время подло воспользовался, заморочив тебе голову так, что ты ничего не запомнил. Правда, потом мне мастер задал хорошую трепку, но это не оправдывает меня перед тобой. Я искал тебя, чтобы извиниться за тот случай, но все изменилось непредсказуемым образом...
«И зачем я ему это говорю?»
Дальнейший разговор юноши и мужчины прервал раздумья Анри, заставив его изумленно уставиться на беседующих: «Да они оба сумасшедшие!» То, что предлагал бывший священник, было очень гуманно, но совершенно немыслимо, невозможно. Только вот Вольфгер так, похоже, не считал, и живо ухватился за идею выбраться из заточения. Мэтр явно не утратил интерес к жизни, в отличие от своего ученика...
- В реальном мире у меня не будет тела. Душа не может обрасти плотью по собственному хотению. Там я буду в лучшем случае миленьким маленьким привидением, - казалось, что не язвить кадаверциан просто не может.
- Я найду тебе достойное тело, похожее на тебя самого, - решительно отозвался Анри. – Мне тоже не хочется испытывать разрыв шаблона при виде тебя в шкуре кого-нибудь совершенно противоположного. Это верный путь к безумию.
- Я проведу вас, - казалось, Келемент сам не соображает, что творит, но де Вольен подошел к нему ближе и одобрительно положил руку на плечо. Ему нравилась твердость и решимость юноши, его добрая, искренняя душа... Таких людей – или нелюдей, не суть важно, - во все времена были единицы. Француз уже не раз успел пожалеть, что не он обратил мальчика: может, тот удержал бы его от падения в бездну, а сам он, в свою очередь, защищал бы юного птенца и обучал его. - В Анри живет посторонняя сущность, так? Но моя оболочка принадлежит только моей душе, и если сможет вынести двоих...
Некромант вздохнул, чувствуя неприятное шевеление внутри. Вселенный дух-убийца явно обживал «квартиру» и начинал чувствовать себя хозяином. От мысли, что тот может захватить над ним контроль, стало жутко. Анри перевел взгляд на Келя и живо представил такой же раздрай внутри него...
- Это временно. Вы не должны жить в одном теле, сводя друг друга с ума. Я сам отыщу того, кто сможет вас разъединить, но я лучше обращусь к волкам, чем к змеям. Если шаман живет уединенно, то не будет плясать под дудку Светлова. Договоримся, - улыбнулся кадаверциан. Несмотря на откровенную бредовость идеи о воскрешении мастера, он проникся ею и твердо решил сделать все, что от него зависит, лишь бы вернуть родное существо.
Вольфгер вспомнил и о рациональной стороне  сделки:
- Ты узнаешь все, что помню я: все знания, вся история, истинная история, а не сказки Фелиции, станут твоим достоянием. Я же обойдусь без прежнего могущества, раз моей оболочки, развитой и заточенной под высшую магию, давно нет. Это будет моей ценой. Если ты не передумаешь. Подумай хорошенько, Келемент, ты предлагаешь слишком щедрый дар.
- Оно было бы и к лучшему, если оболочка будет принадлежать представителю другого клана, - вздохнул Анри. – Никому и в голову не придет, что это ты. Конечно, шила в мешке не утаишь, и правда все равно когда-нибудь раскроется, но лучше, чтобы это произошло как можно позднее. Но не беспокойся, мастер, я превращу в фарш любого, кто задумает повторить события той ночи. Любого, кем бы он ни был, - специально подчеркнул кадаверциан, пристально глядя в глаза Вольфгера. – Какой из меня мастер смерти, если я не смогу защитить самых дорогих мне родственников?
Анри про себя уже вписал и одного, и другого в клан, решив создать свою семью подальше от Москвы, набитой киндрэт, как бочка селедками. Питерский особняк был ему куда милее, чем дом на набережной.
Но ответ Келя его поразил... Услышав такую заботу о себе, о том, кто ее вовсе не заслуживает, некромант резко развернулся к юноше, и в его глазах на тот момент не было ничего человеческого. Он заговорил тихо, но голос звучал жестко:
- Келемент, ты воистину оправдываешь свое имя, «милосердный»... Только не забывай о том, что Бог отверг нас всех, потому что мы вампиры. – В отличие от ханжи Кристофа, де Вольен не стеснялся называть вещи своими именами. - Я сам его отверг, когда узнал, что все, во что я верил – ложь, выдуманная Фелицией и раскрученная Рамоном с целью наживы. О каких грехах ты говоришь, мальчик? Ты думаешь, я пришел к Вольфгеру только потому, что преданный ученик решил проведать учителя? – кадаверциан невесело усмехнулся, представляя реакцию Келя на свои дальнейшие слова. – Да конечно! Я люблю его. И всегда любил, как и он меня. Одного этого достаточно, чтобы прописать нас в аду навечно, потому что это страшный грех, как и убийство. А для некоторых ритуалов требуются невинные жертвы... – ухмылка превратилась в оскал. – Если бы Кристоф узнал обо всех моих похождениях, он бы отправил меня к Амиру, в банду таких же отморозков, как я сам. Утром своей жизни я был католиком, ночью стал сатанистом, но и то только потому, что демоны реальны, в отличие от даханаварских сказок, а человеческая черная магия являет собой большой простор для исследований. Не того ты спасаешь, мальчик, - с неожиданной горечью подытожил некромант. Ему было противно от себя самого, ему казалось, что такому, как он, нельзя даже рядом стоять с Келем. - Инквизиторы будто чувствовали, кого надо на костер. Там мне было бы самое место. Когда живешь семь веков, обычная жизнь теряет смысл, и тогда начинаешь хвататься за все, лишь бы не превратиться в зомби. Так уж сложилось, что тяга к девиациям заложена в моем характере изначально...
Кадаверциан чувствовал себя очень неуютно, рассказав о себе правду, но он просто не мог соврать собрату и выставить себя святым. Будь на месте Келемента и Вольфгера кто другой, Анри бы так поступил, не раздумывая. Но только не они...
- И как же вы соединитесь? – поинтересовался он, окончив свою исповедь и перейдя к более насущным вопросам.

Слушая Келемента, Анри окончательно убедился в том, что все происходящее – злая шутка, морок детей Лигамента, которые давно испытывали странную неприязнь к кадаверциан. Потому что для реальности это было уже слишком... Он ожидал услышать если не проповедь, то хотя бы порицание, потому что его поведение было аморально в глазах любого здравомыслящего человека, что уж говорить о священнике! Но услышал оправдание своим поступкам, и, более того, утверждение о том, что Бог от них не отвернулся. От них, демонов-убийц, и к тому же извращенцев...
- Меня учили говорить "Бог тебе судья", но я скажу так: "И ты сам себе судья", Анри. Не мне оценивать, что ты совершал и как жил. Я вижу любовь и ради любви сомневаться и бояться не буду.
Слова юноши так удивили мужчину, что он даже не сразу сообразил, что ему ответить.
«Любовь? Надо же. Я думал, это по-другому называется... Ты не кадаверциан. Ты падший ангел. Иного объяснения не вижу».
- Я вот не пойму, что ты забыл в некромантах, Кель. Понимаю, что мастера не выбирают, но магия смерти не для тебя. Сильно сомневаюсь, что тебе доставляет удовольствие возиться с трупами и создавать различных некротических тварей из подручного материала, - глаза Анри зло сверкнули, но говорил он спокойно. - Ты даханавар. Если бы среди них было бы побольше таких, как ты, этот клан был бы гораздо симпатичнее и честнее в методах... Но раз тебе суждено было стать кадаверцианом, я не оставлю тебя. Что бы там Кристоф не говорил о полном отсутствии у меня морали, совести и принципов, но я добро помню. Услуга за услугу, Келемент... Ты помог нам, я помогу тебе, сделаю из тебя неплохого теоретика, потому что для боевой магии и копания в чужих кишках ты не подходишь, - некромант улыбнулся озорно, совсем по-доброму. Спокойный, добрый и, самое главное, здравомыслящий Кель подходил ему гораздо больше, чем сумасшедшая Кэтрин. Кстати о...
«Дьявол... Я же совсем забыл о ней! – Анри запоздало вспомнил о том, что ученица осталась в доме на набережной, но что-то подсказывало, что с ней происходит неладное: дух-убийца внутри бесновался и чуть ли не рычал. – Крис меня убьет...»
И почувствовал непреодолимое желание высказать брату все, что о нем думает. Если раньше некромант еще терпел его морализаторство, то на этот раз твердо решил покончить и с ним, и с Кэтрин. Достали! Больше ему нечего делать в милом благородном семействе Кристофа.
А потом произошло нечто совсем уж странное... То ли юный некромант так проникся чужим горем, то ли вспомнил что свое и его замучала совесть, но события в призрачном мире перешли в свою финальную стадию – слияния душ. Анри, как завороженный, смотрел на то, как его мастер рванулся, подобно бетайласу, и исчез внутри чужого тела, как изменялась иная реальность, как таял лед смерти, отступая под напором хлынувшего с иллюзорного неба иллюзорного же теплого дождя...
Очнулся он тогда, когда Кель заметался, не зная куда себя деть, и де Вольен понимал его как никто, потому что сам пережил нечто подобное. Анри рванулся к юноше, но тот уже затих, рухнув на асфальт.
«Проклятье! А вдруг неудачно? Вдруг оба умрут?»
Некромант стал тормошить собрата, пытаясь привести его в чувство, и удивлялся переменам в себе: привычной в таких случаях паники и растерянности больше не было.
Когда Кель очнулся, Анри подхватил его под руку, поддерживая, и вдруг встретился глазами с синим взглядом юноши. Таким... знакомым. Родным и одновременно чужим.
И от этого стало жутко. Дико было видеть тело одного и при этом осознавать, что в нем живет душа другого. От таких выкрутасов можно двинуться не меньше Кэтрин, а с психикой у француза и так были проблемы.
- Надо же, получилось... Мальчик сумел, хотя его сознание не выдержало и отключилось. Не беспокойся, - мастер наконец поднялся, оперевшись на машину, кадаверциан обнимал его, крепко прижав к себе, не веря своим глазам и ушам тоже.
- Вольфгер?..
- Ничего с ним плохого уже не случится, я присмотрю за ним, - твердо заверил тот.
- Не сомневаюсь, - вздохнул Анри. – Я все равно разделю вас, иначе и быть не может. Оставить все, как есть – большая подлость по отношению к Келю. А теперь пойдем отсюда, мастер. Хватит с нас...
Проводник крепко стиснул руку ведомого, замер, настраиваясь на эманации мира Смерти. Окружающая реальность стала таять, течь, как картина, на которую плеснули водой. Дома покривились, «бентли» превратился в размытую синюю кляксу, дорога пошла вкривь и вкось, как линия туши, проведенная дрожащей рукой. В лицо дохнул сырой ветер, принесший с собой запах аниса, дождя и мокрой скошенной травы. Глаза Анри загорелись ядовитой зеленью, и он рванулся сквозь пространство, туда, где уже виднелись очертания исполинского креста, верхушка которого терялась в облаках. Перед взором обоих некромантов пронеслась дымная спираль Витдикты, исчерканная изнутри черно-белыми молниями.
...Падение было быстрым, приземление – мягким: кадаверциан оказались на траве под Крестом. Анри с удовольствием развалился на зеленом ковре, глядя в занесенное тучами серое небо. Как же не хочется отсюда уходить...
- Сейчас ты уйдешь, но как я потом найду тебя? – тихо спросил он, скосив глаза на сидящего рядом Келе-Вольфа. – И кто этот шаман? У него нет никаких причин нам помогать. Ты же знаешь, что вриколакосы терпеть нас не могут.